Свое время - Страница 116

116

— Иначе — всё. Он перекроет эквопоток, и нам придется терпеть Крамера до скончания века… его века, — сквозь зубы Грома проскальзывает страшное ругательство, и мягкий голос становится жутким. — Я надеюсь на тебя, Молния. Я высылаю еще людей с Окружности, но… они не успеют.

Я сам это понимаю.

— Я справлюсь, Гром.

Весь наш разговор происходит на бегу, на скорости, призванной сократить расстояние; время не на моей стороне, оно вообще устранилось, стало холодным и чужим, наше рабочее время. При этом я вынужден держать дистанцию, чтобы не обнаружить себя перед спецохраной раньше, чем сумею нанести удар. О том, что будет со мной потом, я не думаю. Оно не имеет значения — никакое потом.

Старикашка почти бежит, нелепый ходячий труп; спецохранцы трусят следом, расчетливо попадая в его ритм. Если б у меня было оружие. Но радиус ликвида в данной ситуации попросту смешон, проще будет, наверное, убить его голыми руками… Вот только сначала понять, как нейтрализовать этих двоих… Я придумаю, Гром, я смогу.

А я ведь никогда раньше не ликвидировал живых людей. Кажется, я уже говорил; тьфу, да какое это имеет значение.

И вдруг я понимаю, куда они идут.

Они же повторяют мой недавний путь, поворот в поворот, шаг в шаг… здесь могли бы срезать угол, но не доперли, впрочем, неважно. Они идут в дом-базар.

Где убивают сейчас другого гостя по имени Сун. Интересно, на задворках это что-нибудь значит — когда у двоих одно и то же имя?..

Додумывать эту мысль некогда. Они пришли.

Они вламываются в дом-базар, не думая о том, чтобы остаться незамеченными, щепы от бывшей двери разлетаются веером, и спецохранцы пропускают випа в оскаленный обломками проем, прикрывая с двух сторон, не давая мне ни единого шанса: это профессиональное, вряд ли они подозревают о моем приказе, хотя исключать такую возможность нельзя. Выжидаю секунду и ломлюсь следом, сшибая с ног каких-то коммуналов. Ничего, для дом-базара нормально, что кого-то там сшибли с ног.

Вхожу.

Остаюсь в прихожей и, распластавшись по стене, заглядываю внутрь.

Это выглядит дико. Среди замедленной коммунальной толпы, погруженной в нескончаемую ругань и нелепую драку, двигаются в нормальном темпе три человека. Двое — грамотно прочесывают помещение, не выпуская своего подопечного из-под контроля и защиты. А третий, старикашка, беспорядочно мечется, заглядывает во все углы и коммунальи морды, все время натыкается на кого-то и кричит надтреснутым голосом:

— Игар! Игар!!!

Я так и знал.

Он уже несколько раз пробежал мимо того, другого Суна, распростертого на полу. Даже отсюда, на расстоянии, могу определить со стопроцентной точностью: труп. Такой даже не надо проверять на реакции, прежде чем накрыть радиусом ликвида.

Его находит спецохранец. Подзывает старика, видимо, для опознания. Тот наклоняется, смотрит. Опускается на колени. Отводит рваный воротник бывшей футболки… Замирает, согнувшись почти пополам. Плечи старика ритмично вздрагивают, это было бы ржачно, если б хотя бы чуть-чуть замедлить. Но он в спецохранном времени, и мне совсем не смешно.

Он быстро берет себя в руки, старикашка с задворок, которого я презирал заранее и потому недооценивал всю дорогу, а зря. Отдает распоряжения спецохранцам, как если бы командовал ими всю жизнь: кажется, да, точно, приказывает им забрать труп. Это хорошо. Труп свяжет им руки, замедлит реакцию, позволит мне выиграть время. Когда они будут выходить отсюда — мимо меня — я выполню приказ. Они не успеют. Меня зовут Молния.

И тут я вижу ее.

Она еще жива — потому ли, что я вмешался тогда, или просто потому что красивая девка, красивые, да и вообще девки всегда живут немного дольше по всем понятной причине. Она валяется на спине, голая ниже пояса, и стискивает ободранные коленки, и зачем-то закрывает исцарапанными предплечьями лицо — только пряди рыжих волос во все стороны, и скрежет, который на самом деле крик. И волосатый коммуналий зад медленно валится сверху, и меня таки пробивает на ржаку, потому что нет ничего смешнее, чем… Ненавижу!!!

Ничего личного. Я, Молния, ликвидатор, спецохранец, человек рабочего времени! — всю жизнь ненавижу, когда сбрасывают все в одну кучу. Например, дом-базар и дом-трах.

Я в сером: даже увидев меня, они не догадаются, не поймут, не успеют, эти двое тупых спецохранцев из крамеровского подразделения, взявшихся за голову и ноги гостевого трупа. Я ни на мгновение не выпускаю их из-под контроля, вижу их изумление: ликвидатор в дом-базаре? — оно мне только на пользу, еще один шанс выиграть время… А сдернуть с нее ничего не соображающего коммунала, и отшвырнуть, и размазать об стенку — это я делаю одной левой, на автомате, не отвлекаясь и не прилагая усилий.

Тем временем ее руки уже незаметно, как облака в штиль, соскользнули чуть ниже, приоткрыв пол-лица.

Она очень-очень медленно раскрывает глаза.

Смотрит беспомощно и неподвижно. Она, конечно, не видит меня, она ничего не понимает. И ее нельзя оставить вот так, одну в коммунальном времени, среди тупых рыл дом-базара. Ей тут не выжить, я знаю.

Если б не мой приказ, вот что бы я сделал. Я раздвинул бы границы моего спецохранного времени! — и впустил бы ее внутрь. И она ожила бы в моих руках: вздрогнула бы, забилась, начала б, наверное, вырываться, превращаясь в обыкновенную рыжую девку…

Медленно-медленно опускаются ее ресницы.

Спецохранцы выносят труп. Старикашка семенит за ними, и никто не прикрывает ему спину.

Смотрю на нее в последний раз — на девушку из другого времени и пространства, гостью, чужую, не отсюда. На ее груди еще болтается бейджик, но мне сейчас некогда читать ее имя. Я должен выполнить приказ, а потом, после, может быть… Я вернусь, я успею, меня зовут Молния.

116